Маргарита Полякова - Герцог всея Курляндии [litres]
Смерть отца настолько выбила меня из колеи, что я чуть не упустил начало исторических событий в России. Поскольку первый брак Федора Алексеевича не удался, ему устроили второй. Однако если уж не судьба, то ничего с этим не сделаешь. Семейная жизнь Федора продлилась чуть больше двух месяцев. Болезнь сделала свое дело, и весной 1682 года царь скончался. Причем, что характерно, не сделав никаких распоряжений относительно престолонаследия. Понятно, что ничем хорошим это закончиться не могло. События понеслись с немыслимой для XVII века скоростью. А я решил в кои-то веки побыть наблюдателем. Планируемое мной вмешательство было точечным, и на ближайшие события повлиять не должно.
Недовольство стрельцов родилось не сегодня и даже не вчера. Оно зрело еще во время правления Алексея Михайловича. И обострилось после того, как были созданы полки нового строя. Денег в казне, как всегда, не было, и жалованье платилось нерегулярно. Я так подозреваю, большей частью оно оседало совершенно в других карманах. Знакомая ситуация. Некоторые вещи в России не меняются. Ну а тут еще Милославские с Нарышкиными сцепились за место у трона. Каждый род хотел, чтобы корона досталась именно его ставленнику.
От того, кто станет царём, зависело, какой из этих кланов займёт положение ближних бояр – советников царя при принятии важнейших государственных решений и ответственных исполнителей этих решений, распределяющих высшие должности в государстве и распоряжающихся царской казной. Понятно, что такой куш упускать никто не хотел. Так что немудрено, что настроениями стрельцов просто воспользовались.
Нелегко признавать, но просчитывая ситуацию, я все-таки лопухнулся. Думал, что Петру удастся отсидеться под крылом Фердинанда. Но не учел, что теперь он – царь. И если раньше Петра таскали в Москву для участия только в некоторых мероприятиях, то теперь его присутствие стало обязательным. И это было плохо. Просто потому, что Москва была большой. Конечно, не тем мегаполисом, что остался в XXI веке, но контролировать столицу было сложно. Несмотря на то, что готовился я к известным событиям заранее.
Впрочем, не только мне было ясно, что вскоре в Москве закрутятся большие дела. Артамон Матвеев быстро учуял, куда ветер дует, и рванул в Россию. Это был его шанс вновь приблизиться к трону, вновь влиять на политику. Переубеждать его я даже не пытался – бесполезно. Единственное, пришлось приставить к нему дополнительную охрану. Матвеев мне еще пригодится. Не стоит ему погибать, пытаясь остановить бунт.
Судя по многочисленным донесениям моих людей, Софья была той еще стервой. Неудивительно. Единственная из целого выводка сестер прорвалась к власти. И окружающие приняли такой ее демарш! Никто не напомнил Софье, что она – даже не старшая дочь Алексея Михайловича. Вот что значит харизма. Что ж. Может, и к лучшему, что мне не удалось на ней жениться. Кто его знает, как сложилась бы наша семейная жизнь. Я слишком самостоятелен, привык все решать сам, хоть и советуясь с отцом. Не захотела бы супруга интриговать? В том числе и в пользу России?
Судя по портретам, Софья и Петр были похожи даже внешне. Что уж говорить о характере. Оба нетерпеливые, нетерпимые, активные и властные. У них не было ни единого шанса найти общий язык. А сюда еще накладывалась нелюбовь Софьи к мачехе. Разумеется, она не была дурой. И понимала, что в патриархальной России она никогда не сможет стать полноправной царицей. Но быть регентшей тоже неплохо.
Получить реальную власть и править за спинами двух малолетних царей… почему бы нет? Глупо упустить такой шанс. И ненависть Софьи к Петру вполне понятна. Мало того что он был сыном ненавистной, худородной Нарышкиной, так еще и здоровьем был не обижен. Да и живым умом мог похвастаться. На официальных приемах, где оба пацана были обязаны присутствовать, разница между ними была очевидна. На фоне вялого, болезненного Ивана активный, пышущий здоровьем Петр выглядел особенно выгодно. Не удивлюсь, если слухи о его успехах в учебе уже дошли до Москвы. И заставили задуматься как союзников, так и противников.
Полагаю, Софье хотелось бы убрать Петра. При Иване можно рулить, как ее душеньке угодно. А потом можно стать регентшей при его наследнике. Правда, этого самого наследника нужно было еще получить. Впрочем, Софья дама настырная. Она, пожалуй, на многое пойдет, чтобы удержать власть. У меня даже было искушение помочь ей удержать трон. Но потом я подумал – а на фига? Да, Софья неплохая правительница. Но при ней всегда будет дележ власти. Всегда будут недовольные, что ими правит женщина. Да и грамотный любовник может влиять на нее в нужную сторону.
Короче, после долгих размышлений я решил, что от добра добра не ищут, и сделал ставку на Петра. Пусть история идет так, как ей положено. Так что Матвеева сопровождали не только верные ему люди (а таковых в Москве, несмотря на долгое отсутствие Артамона Сергеевича, оказалось не так уж мало), но и небольшой отряд курляндцев. Добравшись до Троице-Сергиевой лавры, где монахи довольно тепло его встретили, Матвеев после обедни толкнул зажигательную речь перед толпой народа.
Ничего не скажу, ораторствовать Артамон Сергеевич умел. И своих врагов Милославских ославил на весь белый свет. Припомнил им и то, что было и чего не было. Первым делом, разумеется, обвинил в казнокрадстве. Ну это понятно. Воровали все, причем некоторые доходили в этом деле до полного бесстыдства. У Матвеева и самого рыльце было в пуху по самые уши. Однако народ его слушал. И негодовал по поводу гадких Милославских, которые с помощью стрельцов незаконно хотят занять русский трон.
Стрельцы, надо сказать, у населения вообще любовью не пользовались. После того как были введены полки иноземного строя, стрельцы стали выполнять полицейские функции. А кто же это любит? Тем более, не получая жалованье, стрельцы пытались хоть как-то это компенсировать. И кто попадал им под руку в качестве жертв? Понятно, что не бояре. Так что Матвеев знал, на какие больные мозоли давить.
Ну и нельзя не учитывать то, Петр представлялся многим действительно более приемлемой кандидатурой. Это только кажется, что в XVII веке вести долго шли. Какие долго, а какие моментально по стране разлетались. И излишнюю властность Софьи консервативные русичи не одобряли. Ибо не дело девке во власть лезть. Ну и о болезни Ивана тоже знали. Такое не скроешь. А Петр выглядел вполне здоровым. И весьма разумным.
Надо сказать, в его пользу сыграло даже то, что он жил у Фердинанда. Тот, став князем Тверским и обрусев, истово соблюдал местные традиции, очень скоро вписавшись в местные реалии. Так что про Петра говорили, что воспитывался он в строгости. И что излишней латинизацией не проникся. Этому способствовали даже мои рисунки, созданные для того, чтобы украшать дорогие фарфоровые изделия. Они постепенно ушли в народ и начали появляться на деревянных поделках в виде росписи. Так что складывалось полное впечатление, что в городке, названном по имени реки Гусь, народные традиции берегли и приумножали. А Петра постоянно таскали на всякие мероприятия типа встречи с народом, так что он тоже оказался причастен.
Да и вообще эти встречи – с крестьянами, купцами, ремесленниками – очень много давали. Совершенно независимые люди могли убедиться, что Петр милостив, приветлив, что любит учиться и с любопытством вникает в дела. Особенно я рассчитывал на торговцев – они, путешествуя по всей стране, а то и за границу, должны были разнести нужные слухи. А царевичу просто нравилось дарить подарки, утолять свое любопытство и чувствовать себя важной персоной.
Словом, речи Матвеева, агитировавшего за Петра в качестве правителя, упали на благодатную почву. Единственное, с чем, пожалуй, могли не согласиться – это кандидатура Натальи Кирилловны в качестве регента. С одной стороны – а кто еще? А с другой – совершенно неподходящий человек Нарышкина для того, чтобы реально править. Да и не будет она править. Тот же Матвеев возьмет эту тяжкую обязанность на себя. Может, еще с ее родственниками властью поделится.
Мне пришлось проводить с Артамоном Сергеевичем довольно долгую беседу. Я не собирался терять завоеванных позиций. Окопавшийся около Нарышкиной любовник должен был остаться на своем месте. И я четко дал понять, что не пойму, если Андрей однажды перекушает грибочков и отправится в мир иной. Я слишком много вложил в Матвеева, пришло время отдавать долги. В конце концов, я вовсе не претендовал на финансы и новые земли. Мне нужен был доступ к информации.
Деваться Артамону Сергеевичу было некуда. Его сын так и остался в Курляндии. Причем по собственной воле. Андрей Матвеев не захотел покидать Академию, где не только получал образование, но и обзаводился нужными связями. К тому же ему уже исполнилось шестнадцать, и пора было подыскивать невесту, а при посредничестве Кетлеров можно было надеяться на очень хорошую партию.
